Возможность возврата. The possibility of a return.

Совершенно не обязательно быть философом для того, чтобы быть философом. Достаточно просто – быть. Но именно здесь нас и поджидает величайший парадокс, о котором задумывались лучшие умы человечества. И продолжают задумываться. Что есть счастье? И если оно существует, имеем ли мы на него право? В конечном счете, это все – варианты вопроса «В чем смысл жизни?».

Одну из современных попыток ответить на этот вопрос мы встречаем в книге Мишеля Уэльбека «Возможность острова»( The possibility of an island). Пронзительная и печальная повесть об утерянной человечеством любви, об утерянной самой возможности этой любви. Основная масса человечества дичает, а небольшая часть обретает физическое бессмертие, достигающееся средствами техники клонирования. Однако одновременно эти неолюди, каждый из которых живет отдельно от других, теряют что-то, что делает жизнь жизнью.

За что мы с вами любим настольный теннис? За возможность одержать верх? Но тогда как объяснить существование людей, которые просто тренируются, вообще не играя на счет? Здесь – что-то другое. Ниже следует моя попытка ответить на этот вопрос.

Стилизация под Уэльбека. Несуществующая глава из Возможности острова.

Даниэль25. **

Вчера на закате я подошел к небольшому городу, сохранившемуся лучше других. Странно, но на моей спутниковой карте его не было. Может быть, аппаратура дала сбой, или он был каким-то образом закрыт облачностью. Дикарей нигде не было видно, и Фокс чувствовал себя совершенно спокойно. Я шел по пустынным улицам, и пытался представить себе, какой была жизнь людей в этом городке две тысячи лет назад. Интересно, бывал ли здесь Даниэль1? Мои глаза остановились на странном сооружении, назначения которого я никак не мог понять. Постояв немного перед зданием, я так и не решил, что же это такое. В рассказах Даниэля1 и других первых неолюдей ничего подобного не встречалось, равно как ни о чем похожем не упоминалось в Заповедях Верховной Сестры.

Я решил войти. Сняв, на всякий случай, карабин с плеча и свистнув Фокса, я прошел внутрь. Небольшой холл имел несколько дверей, все они были закрыты. Я толкнул одну из них, она была не заперта. Открывшаяся моему взору комната напоминала раздевалку в сауне или общественной бане в России периода крушения коммунизма. Вдоль одной стены стояли неплохо сохранившиеся металлические шкафчики, видимо, предназначенные для верхней одежды. Вдоль другой стены стояли простые пластиковые стулья. Ничего другого в комнате не было. Уже выходя, я обратил внимание на то, что в противоположной стене была еще одна дверь.

Возможно, там таилась разгадка предназначения сооружения, и я вошел в следующую комнату. Точнее сказать, зал, поскольку размеры ее были довольно внушительны. Как я уже упоминал раньше, электростанции продолжали вырабатывать электричество, поэтому я смог включить свет, отыскав на стене выключатель. Точнее, целый блок выключателей, так как ламп под потолком было довольно много.

Поначалу вспыхнувший свет ослепил меня, и я не мог ничего рассмотреть. Но потом, когда глаза мои привыкли к довольно резкому свету газоразрядных ламп, я начал понимать. Это сооружение предназначалось для какого-то вида спорта. Судя по рассказам первых неолюдей, спорт занимал довольно значительное место в жизни определенных слоев населения. Но, видимо, в силу того, что большинство первых неолюдей происходило из более обеспеченных слоев, или в силу каких-то других причин, в их рассказах этому любопытному развлечению исчезнувшего ныне вида уделялось довольно мало места. Точнее, если и встречались какие-то упоминания, то их статус был немного ниже упоминаний о приеме пищи, и немного выше упоминаний о дефекации или мочеиспускании. Если учесть, что последние встречались лишь в контексте каких-то медицинских или личностных проблем, то, можно сказать, что о спорте не упоминалось вообще.

Таким образом, я прикоснулся к чему-то совершенно исчезнувшему, упоминаний о чем практически не осталось в нашем интермедийном пространстве. В этот момент я вспомнил, что покинул периметр, что я уже не принадлежу, строго говоря, к интермедийному пространству, я разорвал эту связь. Обрету ли я его вновь? Найду ли я то, чего ищу? Ответы на эти вопросы ждали меня впереди, но, возможно, какая-то часть ответа была у меня перед глазами, ее просто следовало разглядеть. Быть может, мне все-таки удастся отыскать сообщество неолюдей, может быть, оно все-таки существует. И тогда приобретенный мной здесь опыт позволит заполнить пробел в нашем общем понимании прошлого.

Я прошел в середину зала. По его осевой линии стояло шесть столов довольно странной конструкции. У них было слишком много ножек, и некоторые из них были снабжены колесиками. У меня даже возникла аналогия с каталкой в госпитале, но цвет стен и отсутствие всякого медицинского оборудования заставили меня отвергнуть эту гипотезу и возвратиться к первоначальной трактовке. По центру столы были разделены ровно пополам. Роль разделителя играла сетчатая перегородка. Я задумался об этой странной симметрии, которая, с одной стороны, явно намекала на разделение на инь и янь, мужское и женское начало, а, с другой стороны, была зеркальной. Это противоречие заставило меня двинуться вдоль рядов столов, пытаясь найти какие-то ключи к разгадке смысла этого занятия. Я вдруг вспомнил, что в одном из рассказов Марии1 было какое-то упоминание об игре, и термин мне понравился. Именно так это и следует называть – игрой, подобно детской игре периода, когда деторождение еще не вышло из моды.

Итак, я должен был понять смысл этой игры. На последнем столе я заметил еще более странное, чем сам стол, сооружение. Издалека я принял его за гору старой одежды, но при ближайшем рассмотрении это оказался какой-то аппарат. Там же лежала довольно странная лопаточка овальной формы. К своему изумлению, я обнаружил, что она целиком изготовлена и древесины, если не считать пластиковых вставок в ее удлиненной части, которая, видимо, являлась рукояткой. Плоские стороны лопаточки были покрыты резиной, причем стороны были разного цвета: одна красная, а другая – черная. Помимо этого, черная сторона была гладкой, в то время как красная сторона – шероховатой за счет выступавших из нее резиновых же пупырышков. Снова я подумал об инь и янь, но решил отложить окончательное решение вопроса до выяснения роли аппарата. Как выяснилось, он был подключен к электросети и управлялся посредством примитивного пульта дистанционного управления, к тому же проводного типа. Почти сразу мне удалось включить аппарат. Послышалось легкое жужжание, и он начал выплевывать пластиковые сферы белого цвета. Подняв одну такую с пола, я обнаружил, что она очень легкая, довольно прочная и пружинистая. Видимо, это представляло собой один из вариантов мяча, о которых косвенно упоминалось в свидетельствах Венсана1. Он использовал в своих инсталляциях футбольные мячи. Судя по описаниям, их размер и вес был значительно больше. Между тем, аппарат продолжал выплевывать все новые сферы. Они ударялись о ближнюю ко мне часть стола и, подпрыгивая, раскатывались по залу. Фокс, поначалу озадаченный, через некоторое время стал весело гоняться за ними. Кажется, он уже играл, в то время, как мне смысл этой древней игры был по-прежнему недоступен. Я взял в руки лопаточку и задумался о ее назначении.

Ответ пришел сам собой, так как я стоял практически на пути потока летящих пластиковых сфер. Поскольку выброс сфер происходил с некоторым разбросом, одна из них полетела мне в голову. Конечно, даже в случае попадание этот легкий предмет не смог бы причинить мне никакого вреда. Тем не менее, возможно, повинуясь проснувшемуся во мне древнему инстинкту, я выставил лопаточку и защитился от сферы, которая отскочила от лопаточки неожиданно далеко. Может быть, смысл этой игры был именно в защите от прилетающих сфер? Эта гипотеза, по крайней мере, имела смысл.

Но оказалось, что смысл игры гораздо глубже. Он стал мне ясен в результате того, что аппарат перестал извергать сферы. Я посмотрел более внимательно, и обнаружил следующее. Количество загружаемых в аппарат сфер было ограничено объемом резервуара, по моим оценкам, в нем могло поместиться от пятидесяти до ста сфер. Но самое главное мое открытие состояло в том, что специальная сетка, укрепленная на противоположном конце стола, имела целью сбор сфер и пополнение резервуара. Но для того, чтобы такой сбор мог иметь место, что-то или кто-то должен был направить вылетающую сферу обратно. Совершить возврат. Осуществить возможность совершения возврата, заключенную в самом акте полета сферы. Теперь я уже не сомневался в том, что лопаточка в моей руке предназначена именно для этого. Для возврата сферы в резервуар аппарата.

Собрав большинство сфер, что заняло некоторое время, и загрузив аппарат, я снова включил его. Через несколько минут я обнаружил, что две разные стороны лопаточки предназначены для разных вариантов возврата. Черная ее сторона, которая была, по ощущениям, существенно более упругой, придавала возвращаемой сфере гораздо большую скорость. В противоположность этому, красная сторона как бы замедляла сферу, позволяя той планировать обратно. Некоторое время я экспериментировал со сменой сторон лопаточки, находя в этом своеобразное удовольствие, подобное наблюдению за сменой дня и ночи.

Потом мне это наскучило, и я вернулся мыслью к другим столам в зале, на которых не было аппаратов. При этом я продолжал отбивать прилетающие ко мне из жерла аппарата сферы красной стороной ракетки. Может быть, своеобразный планирующий обратный полет пластиковых сфер подсказал мне ответ, кто знает. Но когда ответ пришел ко мне, я ни на мгновение не сомневался в его истинности.

Смысл игры был в том, что в нее играли вдвоем. Игроки располагались по обе стороны стола, и посылали друг другу пластиковые сферы с целью возврата. Возможно, сфера была одна, и, даже, скорее всего, одна. Но конечной целью, смыслом игры был возврат. Даже в случае аппарата за то недолгое время, что я его исследовал, мне удалось почувствовать притягательность и разнообразие этого возврата. Видимо, в случае приложения определенных усилий и времени на тренировку навыков возврата, наши далекие предки достигали в этом больших успехов. Вполне вероятно, что вокруг процедуры возврата существовали какие-то правила, позволявшие определить победителя и побежденного. Теперь я вспомнил о мелькавших в свидетельствах Джона1 упоминаний о всплесках эмоций, связанных с определением победителя в играх с мячом. Он даже упоминал о жертвах, то есть тогдашние люди относились ко всему этому крайне серьезно. Видимо, именно эта серьезность помешала им, тогдашним, рассмотреть то главное, что сейчас с непреодолимой силой виделось мне. Дело было не в сексуальной символике ритмического движения маленькой сферы туда и обратно, столь очевидной мне сейчас, и вряд ли очевидной участникам этой игры многие столетия назад. Я не сомневался, что преобладание примитивных эмоций, как и во многих других случаях, заслоняло от них эту сторону игры. Дело было также не в несомненной креативности акта возврата, который представлял собой непрерывную череду смертей одного движения и рождений другого, заканчивавшуюся, видимо, финальным аккордом в виде падения сферы на пол. Все это было, но было вторично. А первично было то, что не могло быть замечено этими далекими людьми, часть из которых превратилась в нас, часть одичала, а значительная часть вообще исчезла. И что не могло быть не замечено мною сейчас, после стольких лет. Передо мной была возможность возврата, такая же простая, как колесо.

Если доверять свидетельствам Даниэля1, Венсана1 и других прародителей, а не доверять им нет никаких оснований, человечество в своем первозданном виде погибло из-за недостатка любви. В тщетных поисках этой любви. И вот сейчас, много столетий спустя, я стоял перед игрой, представлявшей собой возможность возврата. Возврата в точку возврата, за которой – гибель тогдашних людей, а до нее – жизнь, и, почти наверняка, другой путь развития. Это асексуальное слияние двух игроков в акте совместного творения, лишенное деления на мужское и женское начало, и было тем тренажером любви к ближнему и любви к себе, в котором так нуждалось тогдашнее человечество. И которое, обладая им, прошло мимо него.

Почему? Теперь на этот вопрос уже никто не ответит. Возможно, тогдашней элите просто не приходило в голову такое простое решение проблемы. Но, что еще вернее, они просто не смогли увидеть корень проблемы, равно как и представить, к чему приведет развитие церкви Элохимитов. Если я все-таки доберусь, и если сообщество неолюдей существует, я расскажу им об этой удивительной игре, которая могла спасти целый мир, старый мир, но не спасла. И, кто знает, может быть…Может быть, если это сообщество существует, мы возродим эту игру? Кто знает?

Дмитрий mick Мещеряков, Москва 2007